СВИДЕТЕЛИ ПРОШЕДШЕГО ВРЕМЕНИ … а чьи те места до разоренья были, знатцов на те места нет... Словарь, предлагаемый вниманию читателя, – в определенном смысле первая попытка создания топонимической энциклопедии Москвы.
Впервые в словарь включены все (какие удалось выявить) названия всех московских улиц – не только ныне существующих,
но и исчезнувших в результате застройки или перепланировки территории.
Потребность в такой информации достаточно велика и, по всей вероятности, будет только расти по мере того, как возрождается интерес к прошлому.
Желание найти в нынешней Москве адреса предков, места, связанные с жизнью тех или иных замечательных людей, совершенно естественно – но сделать это после множества перепланировок местности, бесчисленных московских пожаров (среди которых пожар 1812 года не был самым страшным), после сталинской генеральной реконструкции, нанесшей городу ущерб больше любого пожара, после многократных переименований зачастую очень непросто.
Собственно, работа над словарем и началась в 1999 году с аналогичных поисков. При подготовке к публикации списков расстрелянных в Москве по политическим обвинениям в годы советской власти возникла необходимость проверки адресов. Тогда-то и выяснилось, что даже для сохранившихся улиц прежние названия в справочниках очень часто не указаны, а исчезнувшие улицы, как правило, не упоминаются вовсе.
Предпринятые разыскания позволили существенно дополнить выходившие ранее книги по топонимике Москвы (почти удвоив число учтенных названий), выяснить происхождение многих названий, а в ряде случаев – опровергнуть бытующие легенды. Разумеется, исследование нельзя считать завершенным, поскольку оно базируется почти исключительно на опубликованных источниках.
***
Главные объекты словаря – улицы, переулки, площади, проспекты, проезды – то, что составляет кровеносную систему города, делает его единым организмом.
Надо отметить, что значение улиц (и их названий) с течением времени менялось. В старину это были прежде всего пути сообщения, сколько-нибудь устойчивые названия имели только самые крупные из них. Даже для полицейского учета названия улиц почти не использовались, а нумерации домовладений не существовало вовсе. Основой тогдашней «системы координат» служили церковные приходы, названия слобод и имена владельцев дворов (фамилии в XVII веке были далеко не у всех).
Лишь в 1785 году Екатерина II издала «Жалованную грамоту на права и выгоды городам Российской империи», где предписывалось «
городовому магистрату иметь книгу с описанием домов, строений, мест и земель городских под нумерами, дабы желающие дать в заем деньги на заклад дома или же кто дом, строение, место или землю купить или нанять хочет, с тою книгою справясь, давать деньги мог с надежностию» (статья 9). Однако номера, введенные согласно этому акту, имели мало общего с привычными нам: дома нумеровались не по расположению вдоль улиц, а по полицейским частям и кварталам.
Постепенно город рос, появились большие доходные дома, значительная часть городского населения жила уже не в собственных домах, а в арендованных квартирах. Выросла мобильность населения (особенно после Великой реформы 1861 года). Названия улиц становились все более важны для ориентации в городе и для связи между людьми.
Нумерация, похожая на современную, была введена при преобразовании полиции по указу от 5 мая 1881 года. В «Указателе улиц и домов столичного города Москвы», выпущенном в 1882 году, отмечалось:
«…в Москве совершенно не имелось на домах правильной нумерации, какая учреждена во всех больших городах, так, например, если взять Тверскую улицу … то вот какие на домах этой улицы имеются нумера: левая сторона вместо № 1-го имеет №№ 325 и 304 … правая сторона вместо № 2-го имеет №№ 342 и 323». Для исправления положения «проставлены по каждой улице нумера на домах с делением на правую – четную и левую – нечетную стороны улицы … (новые нумера уже изготовлены для всего города и розданы по домам)». Описан и порядок нумерации: «Большая часть улиц столицы, представляя собою ломаную линию, подходит под форму окружности круга, причем Кремль является центром; другое же направление улиц, пересекающих кругообразные, есть форма ломаных радиусов, идущих от центра Кремля к окружностям круга, стенам Китай-города, бульварам, Садовым и Камер-Коллежскому валу, почему при расписании полицейских нумеров принято было следующее правило: нумера брались от левой руки к правой от реки Москвы. Камер-Коллежский вал, Садовые, бульвары, стены Кремля и Китай-города, несмотря на то, что имеют многоразличные наименования, получили общий нумер, а именно Камер-Коллежский вал от № 1 до 508. Все Садовые улицы и улицы Земляной вал от № 1 до 588. Точно так же и набережные рек Москвы и Яузы. Прочие улицы, подходящие под кругообразную форму, получили нумера каждая по себе от первого до последнего, причем начала брались от реки Москвы и шли также слева направо. Радиусообразные улицы получили нумера, принимая за начало Кремль. При таком распределении в некоторых мелких улицах явилось то, что начало улиц по нумерам идет не от больших улиц, а противуположных».
Именно с этого времени и возникла в Москве привычная нам система координат.
В дальнейшем названия улиц для городских властей постепенно приобретали все более формальный, бюрократический смысл, сводились к учету домовладений. Сегодня в реестре Москвы встречаются улицы-фантомы, не имеющие никакой проезжей части, но сохраняющиеся как почтовые адреса. Например, давно застроенная Страховская улица, по которой формально числится три строения, на многих планах показана как существующая – и совершенно не там, где она когда-то проходила. И наоборот, многие реально существующие проезды Москвы лишились названий, поскольку почтовых адресов на них не числится. По возможности в настоящем словаре оговорены случаи, когда формально упраздненные улицы в реальности сохранились. Разумеется, при нынешних темпах разрушения и нового строительства часть этих сведений может оказаться устаревшей.
***
В старину названия улиц возникали преимущественно стихийно; справочники и власти лишь регистрировали (фиксировали) бытующие названия и смену одного названия другим. Старое и новое названия могли десятилетиями существовать одновременно и в обиходе, и в справочниках. Поэтому зачастую время возникновения того или иного названия трудно определить с точностью большей, чем полвека.
Переписи и актовые книги показывают, что строгого различия между улицами и переулками не было: один и тот же проезд (объект) мог попеременно именоваться то улицей, то переулком (так, примерно одинаково часто упоминаются Посланницкая улица и Посланников переулок). Исключение составляли только важнейшие транспортные магистрали, которые устойчиво именовались улицами. Заметим, что и названия их связаны с постоянными ориентирами (монастырями, церквами, слободами и местностями, через которые они пролегали, старинными дорогами). Главные улицы никогда не именовались по домовладельцам – в отличие от переулков, для которых такие названия составляют большинство.
Среди стихийно возникавших в разные эпохи названий можно выделить несколько наиболее распространенных категорий.
1. Вероятно, самая старая традиция – именование улиц
по близлежащим церквам или монастырям. Церкви служили важным ориентиром в городе – в том числе и потому, что уже к началу XVII века многие из них были каменными и сохранялись после частых московских пожаров, да и сгоревшие отстраивались скорее, чем частные дома. Именно с церквами и монастырями связаны названия многих старейших улиц Москвы – Ильинка, Варварка, Никольская, Петровка, Никитская, Покровка, Рождественка. Для различения множества совпадающих топонимов в разных частях города нередко в название улицы (как и в именование самой церкви) включалось и название местности (церковного урочища). Так появились, например, Спасоналивковские, Спасоболвановские и Спасочигасовский переулки. Подчас название давалось не по главному престолу, а по наиболее популярному среди прихожан приделу (или по чтимым иконам) – да и сами церкви нередко именовались по этим приделам. С конца XIX века такие названия стали давать городские власти при застройке новых кварталов. Так, по церкви Рождества Богородицы в Бутырках и ее приделам в начале ХХ века были названы проложенные на ее бывших землях (площадью более 800 десятин) улицы Рождественская и Богородицкая (ныне 1-я и 2-я Квесисские), Никольский и Сергиевский переулки (1-й и 2-й Нижнемасловские), 1-я и 2-я Церковные улицы и Церковный переулок (теперь это 1-я–3-я улицы Бебеля), четыре Церковных проезда (ныне Стрелецкие переулки), Иоакимовская и Анненская улицы. Многие церкви, давшие названия улицам и переулкам, ныне не существуют – в словаре указаны места, где они стояли. Часть храмов была разрушена в 1812 году, некоторые лишились прихожан, обветшали и были разобраны до 1917 года, но в основном церкви были разрушены в годы коммунистического режима, причем зачастую даже без всяких рациональных хозяйственных соображений – на месте некоторых из них до сих пор неиспользуемые пустыри. По возможности в словаре приведены фотографии уничтоженных церквей, по которым были даны названия улицам и переулкам. Все эти фотографии заимствованы из альбомов, изданных Н.А.Найденовым в конце XIX века.
2. К числу старейших принадлежат и названия
по направлению к другим городам (селам): Дмитровка, Тверская, Стромынка, Хомутовка, Владимирка, Смоленская и Рогожская улицы. Названия старинных дорог унаследовали Можайское, Каширское, Серпуховское шоссе.
3. К XVII веку восходят названия улиц
по бывшим слободам и селениям: Сущёвская, Бутырская, Немецкая, Татарская, Мещанская, Красносельская, Кудринская. Во многих случаях эти улицы первоначально назывались просто Большими (например, Большая улица Немецкой слободы и т.п.). С течением времени название сокращалось и вместо «в Бутырской слободе на Большой улице» писали короче – «на Большой Бутырской». Вопреки появившемуся не так давно толкованию, Большими эти улицы именовались именно как главные, а вовсе не в отличие от соответствующих Малых (зачастую никогда не существовавших – как никогда не было Малой Бутырской; а Малая Татарская появилась лет через 200 после того, как закрепилось название Большая Татарская). Заметим, что перечисляемые категории названий пересекаются – так, Большая Троицкая улица была первоначально Большой улицей Троицкой слободы, названной по церкви Троицы и подворью Троице-Сергиевой лавры.
4. Заметную часть старинных названий составляют связанные
с родом занятий большинства жителей: улицы Мясницкая, Бронные, Поварская, Кожевническая, переулки Скатертный, Калашный, Трубниковский, Оружейный, Толмачевские, Монетчиковские и др. Эти названия также нередко первоначально принадлежали слободам.
5. Гораздо более редки названия
по званиям, должностям или роду занятий отдельных жителей: Камергерский, Аптекарский, Бригадирский, Просвирнин, Посланников переулки.
6. Многие названия площадей и переулков связаны
с производившейся здесь торговлей: Сенные, Дровяные, Конные, Угольная площади, улицы Солянка и Каретный Ряд, Обжорный, Ветошный, Хрустальный, Лоскутный, Рыбный, Живорыбный, Масляный переулки.
7. Немало старомосковских названий связано
с известными кабаками: Раушская набережная, Варгунихин и Тишинские переулки, Зацепа, Щипок, Плющиха, Разгуляй, Маросейка, Ладожская улица.
8. Часто названия давались
по тем или иным примечательным объектам: улицы Дворцовая, Божедомка, Кузнецкий Мост, Театральный проезд, переулки Банковский, Гранатный, Магистратский, Сенатский, Казарменный, Тюремный, Инструментальный, Лагерный; многочисленные Банные, Больничные и Кладбищенские.
9. Нередки также названия
по рекам, прудам, холмам и урочищам: Яузская, Краснопрудная и Синичкина улицы, Самотечная площадь, Лыщиков, Вшивогорские и Трехгорные переулки;
по особенностям расположения или конфигурации: Граничный, Межевой, Коленчатый, Кривой, Кривоколенный, Кривопроульский, Широкий, Узкий переулки, Извилистая, Крайняя, Нагорная, Полевая, Набережная улицы;
по характеру местности: улицы Кочки, Болотная, Грязная, Вырубка Леса, Лихоборские Бугры.
10. И наконец, самые распространенные названия –
по домовладельцам. Существует наивное представление, что названия эти давались по имени самого уважаемого или самого знатного жителя или по владельцу самого большого дома. Источники показывают, что чаще всего переулки назывались по фамилиям владельцев угловых дворов, и это легко объяснимо, так как названия выполняли прежде всего навигационную функцию. Надо иметь в виду, что поскольку точное время возникновения названий, происходящих от фамилий, обычно неизвестно, то в очень многих случаях невозможно определить, по кому именно из нескольких поколений домовладельцев переулок (или улица) получил свое название. Указание конкретного домовладельца в словаре означает лишь то, что по крайней мере один домовладелец с такой фамилией в этом переулке (на этой улице) действительно жил в период, близкий ко времени первого упоминания названия. Название же могло возникнуть по его деду, внуку или вдове – установить в точности часто невозможно.
Названия по домовладельцам являются до такой степени преобладающими, что именно этот вариант следует рассматривать прежде всего при выяснении происхождения конкретного топонима. В качестве примера можно привести нынешний Новолесной переулок. Первоначально он назывался Николаевским, а в 1922 году был переименован в Кудеяровский. П.В.Сытин в книге «Откуда произошли названия улиц Москвы» утверждает, что название дано в честь литературного героя – разбойника Кудеяра. Не основанная решительно ни на чем, кроме созвучия, версия воспроизводится в разных изданиях по сей день. Сомнения, однако, вызывает не только сам факт совершенно нетрадиционного наименования улицы в честь литературного персонажа (весь ассортимент таких названий сводится к улицам Тимуровской и Павла Корчагина, появившимся лишь в середине 1960-х годов; из более ранних можно вспомнить разве Лизин пруд, но это название возникло стихийно). Удивляет и выбор персонажа – все-таки для большевистской власти естественнее было бы назвать улицу в честь Базарова или Рахметова, но уж никак не в честь разбойника. При обращении к адресным книгам выясняется, что в этом переулке с 1915 года был домовладелец Т.И.Кудеяров, и происхождение названия становится очевидно.
Примеры ошибочных объяснений названий вовсе не единичны. Зачастую это яркие образчики т.н. народной этимологии, которая все сводит просто к созвучным словам, совершенно не заботясь о правдоподобии и логике. Так, название Крапивинского переулка многие авторы связывают с зарослями крапивы. Объяснение это после хотя бы минутного размышления вряд ли может показаться удовлетворительным. Заросли крапивы были отнюдь не редкостью, и отмечать их в названии переулка не имело смысла.
Распространены версии, основанные на вымышленных «исторических фактах», – так, например, название улицы Медынка (ныне Зоологическая) часто объясняют медовым двором, которого на самом деле здесь никогда не было, а были домовладельцы Медынцевы.
Другого типа ошибки связаны с неверным истолкованием старинных терминов.
Яркий пример – название Трубниковских переулков и улиц. В переписи 1668 года на Поварской улице указан «
двор великого государя съезжей трубнаго ученья» и по соседству дворы трубников. Многие авторы безосновательно связывают эти названия с трубочистами и печниками. Н.М.Молева, опровергая эти утверждения «расхожих справочников», сообщает, будто «государев съезжий двор трубного ученья» был ни больше ни меньше как «
первой государственной музыкальной школой, готовившей музыкантов-духовиков, которым москвичи отдавали безусловное предпочтение перед исполнителями на иных инструментах»! И далее из этой фантазии делаются выводы о культурной политике государства и о музыкальной жизни столицы! Хотя некоторые словари и утверждают, что в древности слово «трубник» употреблялось в значении трубач, но к XVII веку это явно не относится. Так, в записи о смотре полка Б.А.Репнина в 1664 году упоминаются трубачи; 1 октября 1674 года «указал Великий Государь… устроить для своей государевой потехи трубачам, и накрыщикам, и сурначам, и литаврщикам, и набатчикам место, где бывал монастырской старой приказ». Трубниками же в XVII веке (и позже) называли пожарных по их основному инструменту – водоливным (заливным) трубам. Чтобы понять это, достаточно ознакомиться с упомянутой переписью немного дальше первой страницы. В ходе переписей объезжим головам, назначавшимся «для бережения от огня и ото всякого воровства», указано было «переписать дворы и печи печатать», «чтоб изб и мылен нихто не топил» (стб. 14), и в переписи они отмечали, «каких чинов люди и сколько с рогатины и с топоры и с бердыши и с водоливными трубами»: «
двор десяцкого Лариона Кононова, а у него в десятке водоливная медная труба … двор десяцкого Ивана Микитина, а у него в десятке медных и деревяных труб нет … двор Матвея Тарасьева десяцкой, а у него в десятке 2 трубы медная да деревянная…» (стб. 64). Нет никаких сомнений, что эти трубы для Москвы, постоянно страдавшей от пожаров, были гораздо важнее любых музыкальных инструментов.
{В дополнение приведем выдержку из документа 1634 г.: «Лета 7142-го марта в 8 день … Били челом государю … трубники: Меньшой Гриденков с товарищи, десять человек, а сказали: стоят де они в Московском уезде по Боровской дороге, в селе Сукове и розъезжают на четыре дороги: по Боровской, по Можайской, по Каменке и по Колужской дороге, а в ночи по Боровской дороге стоят на стороже во всю ночь, а стоят де на той заставе четвертый месяц; и государь бы их пожаловал, велел бы их с заставы переменить» (Акты Московского государства. Т. 1. СПб, 1890. С. 584). В 1637 г., после большого пожара в Вологде, «мая в 18 день с Государевою грамотою к Архиепископу приезжал с Москвы трубник Страх Караманин по архиепископских людей и детей боярских о городовом пожарном деле и Государь Архиепископ благословил ему в почесть 2 рубли денег» (Пермская летопись с 1263–1881 г.: Третий период: с 1645–1676. Пермь, 1884. С. 432).}Та же Н.М.Молева в книге «Москва – столица» пишет: «
Неправильное истолкование старых названий в Москве – явление далеко не редкое. Так, Столешники объясняются жизнью в этом уголке Москвы столяров, делавших столы, вернее, их верхние доски – столешницы. Те же переписи XVII в. свидетельствуют, что никаких столяров в переулке не было, зато жили ткачи, специалисты по скатертям – столешникам». В данном случае Н.М.Молева отстаивает не собственное изобретение, а широко распространенную фантастическую версию, восходящую по крайней мере к началу XIX века. Другое дело, что раньше не делали ссылок на переписи XVII века, – вероятно, потому, что среди жителей, отмеченных здесь переписями, ткачи отсутствуют (как, впрочем, и столяры). Нет никаких свидетельств о существовании здесь когда бы то ни было слободы ткачей; да и само слово «столешник» в значении «скатерть» не зафиксировано в словарях древнерусского языка, а у Даля указано как диалектное ярославское.
Но главное возражение заключается в том, что названия местностям, слободам, улицам давались не по конкретному виду продукции, а по профессии, роду занятий жителей. Столешники, по всей видимости, не исключение, и об этом говорит сама форма первых упоминаний местности в переписях XVII века: «в Столечниках на Петровке» и «в Столечниках в переулке» – вряд ли это возможно интерпретировать как «в Скатертях на Петровке».
{Это же соображение относится и к названию Палашевских переулков: с XVI в. и по крайней мере до конца XVIII в. местность эта называлась Старые Палачи. Затем название «облагородили» и превратили в Палаши, искусственно увязав с близлежащей Бронной слободой, несмотря на явную бессмысленность: можно ли предположить, чтобы местность именовалась Старые Сабли? И если верить, что здесь изготавливали палаши, – неужели их сразу изготавливали старыми? Тогда уж вернее предположить, что здесь был пункт утилизации старых палашей…}Вымыслы такого рода многочисленны, поскольку выяснять значение старинных терминов не всегда просто. Толковых словарей в те времена не существовало, и единственным их заменителем в какой-то мере могут служить немногочисленные разговорники конца XVI–XVII века – в частности, в двух из них (Парижский словарь московитов 1586 г. и Тронхеймский русско-немецкий словарь 1707 г.) слово «столешник» присутствует и переведено как столяр.
Этим разговорникам посвящена солидная монография О.С.Мжельской
{Лексика обиходно-разговорного языка Московской Руси XVI–XVII вв.: По данным иностранных руководств для изучения русского языка. СПб., 2003.}, в которой, впрочем, значение разговорников подчас недооценивается. Так, комментируя перевод в «Разговорнике» Т.Фенне (1607) слова «басманник» как пекарь, О.С.Мжельская пишет: «Автору было неизвестно точное значение „житель Басманной слободы в Москве, занимавшийся печением казенного или дворцового хлеба“». Данное «уточнение» совершенно излишне, – разумеется, Фенне не мог знать об ошибочном толковании, появившемся через двести лет. Словарь церковно-славянского и русского языка, жестко связав басманников именно с московской слободой, перепутал причину со следствием. Первичным было слово «басман», означавшее определенный вид казенного хлеба, от него произошло название профессии, а слобода, возникшая по соседству с Житным двором, именовалась по поселившимся в ней басманникам.
Еще один тип ошибок связан с неверной датировкой названий. Ярким примером здесь может служить часто встречающееся в последние годы утверждение, будто героев Куликовской битвы хоронили на склонах Алабовой горы, – с таким же основанием можно говорить, что Донской монастырь был основан недалеко от Ленинского проспекта. Название Алабова гора относится к началу XIX века, и связывать его с Куликовской битвой вряд ли уместно.
Во многих случаях при проверке прежних толкований удалось найти более правдоподобные объяснения происхождения названий; для некоторых пришлось ограничиться указанием на неудовлетворительность имеющихся гипотез.
***
Названия сменяли друг друга при смене домовладельцев, при исчезновении старых достопримечательностей или появлении новых; по мере застройки территории бывшие дороги становились улицами и получали новые названия – этот процесс шел практически без вмешательства властей.
Из административных переименований в XVII–XVIII веках можно вспомнить разве что указ царя Алексея Михайловича от 26 апреля 1658 года о переименовании городских ворот в Москве:
«На Москве в Кремле и в Белом городе ворота писать и называть: в Кремле, которыя ворота назывались Фроловскими вороты, и те ворота Спасския; которыя назывались Курятными, те Троицкия; которыя называли Боровицкими, те Предтеченския; в Белом городе, которыя называли Трехсвятскими, те Всесвятския; которыя назывались Чертольскими, те Пречистинския, и улица Пречистинская ж; которыя назывались Арбатскими, те Смоленския, и улица Смоленская ж; которыя называли Мясницкими, те Фроловския».
Но даже из этой весьма небольшой группы новых названий прижились менее половины. (Мясницкие ворота, впрочем, именовались Фроловскими и до указа, уже в начале XVII века.) Примерно тогда же получила название Красная площадь, до того именовавшаяся Пожаром.
Только с середины XIX века городские власти стали время от времени переименовывать существующие улицы и по своему усмотрению давать названия новым. В частности, заменялись «неблагозвучные» названия: Вшивая горка была переименована в Швивую, а улица Варгунихина Гора, названная по кабаку «Варгуниха», стала Воронухиной Горой. В 1877 году в честь московского генерал-губернатора Новослободская улица была переименована в Долгоруковскую, а в 1891-м, после его смерти, в его же честь Старая Живодерка получила название Владимиро-Долгоруковская улица (ныне ул. Красина). В 1907 году был переименован ряд переулков у Сретенки; вновь проложенные улицы в районе Благуши получили имена инженеров-геодезистов и проектировщиков. В 1910-х годах началось (правда, в довольно незначительных масштабах) переименование одноименных улиц и переулков – Троицких, Знаменских, Спасских, Никольских, Банных, Огородных и др.
Однако большинство улиц и переулков сохраняли свои названия; предложения о переименовании городские власти как правило отклоняли. В числе прочих было отклонено и «патриотическое» предложение (вскоре после начала Первой мировой войны) переименовать Немецкую улицу.
С приходом большевиков ситуация изменилась. Чуть ли не с первых дней в разных районах Москвы стали появляться названия в честь революционных праздников и вождей, многочисленные Красноармейские, Первомайские, Коммунистические, Пролетарские, Советские, Рабочие улицы и переулки. Переименования были хаотическими и неуправляемыми; большинство из них не прижились и в 1922 году были отменены (тем не менее, упоминания об этих названиях включены в наш словарь). Именно в 1918–1919 годах появились Марксистская, Бауманская, Троцкая и Малая Троцкая, Бухаринская, Международная, Большая и Малая Коммунистические улицы, Абельмановская и Крестьянская Заставы, Ленинская Слобода, площадь Ильича, Спартаковский переулок, площади Либкнехта, Марата и Эжена Потье, улица Фридриха Адлера.
22 июня 1921 года президиум Моссовета постановил, что переименования в Москве могут производиться только Моссоветом, и создал комиссию по переименованию одноименных улиц. В 1922 году состоялось первое массовое переименование, которое действительно главным образом преследовало цель, обозначенную в названии комиссии. В ряде источников указано точное число предложенных комиссией переименований – 477 (в справочнике Мосгорархива – 447); остается неясным вопрос, что из предложенного было осуществлено. Непосредственный подсчет дает 315 названий, включая возвращаемые старые. В большинстве случаев переименования не имели идеологического характера. Так, повторяющиеся названия по церквам заменялись названиями по церковным урочищам: например, Космодамианские переулки, переименованные в Старосадский и Старопанский. Изредка названия давались по «москвоведческим» соображениям – так, например, появились Ерденевский проезд (ныне часть его входит в проезд Ольминского) и Алымов переулок, названные по некогда существовавшим селениям. Но чаще всего для переименования использовались фамилии домовладельцев.
Идеологические переименования, конечно, тоже были, но ставили целью не столько борьбу со старыми названиями (хотя и это имело место: Протопоповский переулок переименовали в Безбожный, и совершенно напрасно, поскольку название было дано по домовладельцу, т.е. вовсе не было религиозным), сколько «увековечение» героев революции. Так появились Зборовские переулки (по рабочему, «погибшему на трудовом фронте»; даже имя его не установлено), Бабаевская улица (по умершему председателю Сокольнического райсовета), Жевлюков переулок (по секретарю Рогожско-Симоновского райкома), три улицы Бебеля и т.п. В том же 1922 году появился и Демократический тупик (Советский тупик в Вешняках получил название в более поздний период).
В 1924–1925 годах прошла вторая волна массовых переименований, и на этот раз «не отвечающие революционному духу народных масс» названия (религиозные или «классово чуждые»), равно как и безыдейные названия, данные по домовладельцам (некоторые совсем недавно, в 1922 году), заменялись названиями с революционным содержанием – так появились улицы Бойцовая, Бунтарская, Атарбекова, Верземнека, Наримановская, Халтуринская, Каляевская, Пугачевская и т.д.
С этого времени и по сей день практика называния улиц в честь разного рода и в разной степени выдающихся персон становится одной из главных. До 1917 года наименования такого рода были скорее исключениями. Можно вспомнить Николаевскую, Александровскую и Михайловскую улицы на Благуше, проложенные в конце XIX века и названные в честь членов царской семьи (там же несколько улиц были названы по фамилиям планировщиков местности); уже упоминавшиеся Долгоруковскую и Владимиро-Долгоруковскую улицы; Дубасовскую улицу в Черкизове и несколько улиц и переулков в Дорогомилове, названных в честь героев войны 1812 года; в Новом Черкизове и во Всехсвятском еще до вхождения в городскую черту появились улицы, названные в честь литераторов (Пушкинская, Лермонтовская, Гоголевская, Некрасовская, Чеховская, Толстовская). Прочие многочисленные Александровские, Мариинские, Николаевские и Екатерининские улицы и переулки получали свои названия в том же стихийном порядке от учреждений (учебных заведений, больниц, приютов, железной дороги и т.п.).
После 1925 года широкомасштабных кампаний по переименованию уже не было: борьба с несоответствующими названиями приобрела локальный характер (были переименованы улицы Бухаринская и Троцкие, Рыковские проезды, Блюхеровский переулок, несколько не замеченных своевременно улиц со «старорежимными» названиями). В 1930–1940-е годы стали появляться названия в честь летчиков, писателей, композиторов, ученых. Широкое распространение получили и названия по предприятиям (в том числе Верево-Войлочный, Трикотажный и Амовский проезды, улицы Мосвокстроя и Моснефтекип).
Проблема одноименности вновь встала в 1961 году, и это уже была проблема не «религиозных», а стандартных советских названий – в присоединенных населенных пунктах оказалось более 800 названий, совпадающих с уже имеющимися в Москве (в том числе по паре дюжин Школьных и Советских улиц). При переименовании многие улицы получили названия присоединяемых местностей, рек, предприятий, использовались и просто «жизнеутверждающие», «оптимистические» названия: Весенняя, Веселая, Радужная улицы, Лазоревый проезд. Однако всего этого было явно недостаточно, и тогда придумали новый путь: давать названия по городам (а также рекам, горным системам и другим географическим объектам) Советского Союза в соответствии с географическим расположением улиц (собственно, этот принцип не был совсем уж новым – аналогичным образом давались названия новым улицам в Санкт-Петербурге в начале ХХ века; а впервые названия «городов и рек России, Остзейских губерний и Финляндии» начали использовать в 1857 г. при переименовании петербургских улиц с одинаковыми названиями). Так появились на севере Таймырская, Магаданская (бывший Южный проезд), Онежская улицы, на юге – Бакинская и Азовская, на востоке – Красноярская, Камчатская, Хабаровская и Уссурийская, на западе – Минская, Витебская, Запорожская, Вяземская, Беловежская.
Тогда же началось новое наступление на сохранившиеся старинные названия. П.Сытин, входивший в комиссию по переименованию, отчетливо сформулировал позицию советской власти: «Поныне еще около 350 улиц и переулков носят фамилии домовладельцев: они не грешат одноименностью и потому не снимаются, хотя их давно бы уж следовало снять». Старомосковские названия по домовладельцам и церквам вновь стали исчезать – но, к счастью, к концу 1960-х кампания прекратилась.
В 1970–1980-е годы по-прежнему давались названия в честь революционных деятелей, как отечественных, так и зарубежных, но теперь уже только по мере их кончины (когда они уже не могли из друзей внезапно превратиться во врагов). При этом, видимо, считалось более почетным переименовать существующую улицу, а не назвать новую. Так, после смерти Генерального секретаря ЦК КПСС К.У.Черненко в 1985-м в память о нем была переименована Красноярская улица, существовавшая с 1970 года, а Красноярской стала соседняя улица. Однако уже в 1989 году власти пришли к выводу, что с увековечением погорячились, и переименовали улицу Черненко в Хабаровскую, поскольку старое название уже было «занято». Путаница, порожденная поспешными переименованиями, ничему не научила городские (и не только) власти. Последнее подтверждение – московская улица Ахмада Кадырова, которую, несомненно, в недалеком будущем переименуют.
Множество названий дано в честь советских государственных, партийных и военных деятелей – хотя сами эти деятели зачастую не слишком заслуживают увековечения по моральным соображениям (например, палачи разных уровней Ворошилов, Атарбеков, Менжинский; государственный обвинитель на первых фальсифицированных процессах Крыленко; подавлявшие с чудовищной жестокостью тамбовское восстание Тухачевский и Антонов-Овсеенко; один из организаторов убийства царской семьи Войков; организатор охоты на инакомыслящих Андропов, не говоря уже о бесчисленных названиях в честь Ленина), а многие из увековеченных столь малоизвестны, что в название улицы приходится включать официальные звания «генерал», «маршал» или «академик», чтобы прояснить, о ком речь.
Сегодня в Москве в десятки раз больше названий, напоминающих о семидесяти годах советской власти, чем обо всей истории России предыдущих веков.
* * *
Особая проблема – широко практиковавшаяся в 1960–1970-е годы передача названий упраздненных улиц вновь образованным (отдельные проявления встречаются и сейчас – так, улицы Дмитриевского, Медведева, Наташи Качуевской, Станиславского, Татьяны Макаровой, исчезнувшие с карты Москвы при возвращении исторических названий в центре города, появились снова в совершенно других местах, причем улицей Станиславского назвали улицу, которая до большевиков на протяжении добрых трехсот лет называлась Малой Алексеевской). Разобраться с этим довольно сложно уже спустя всего несколько десятилетий; будущим же исследователям остается только сочувствовать. Все эти изменения довольно плохо документированы, и даже профессионалы из Мосгорархива в очень многих случаях не смогли установить даты наименования, переименования или упразднения улиц.
Массовые переименования и «реконструкция» Москвы породили и некоторые топонимические загадки. Так, на нынешней карте города у Калужской заставы обозначен Ездоков (в ряде справочников Ездаков) переулок, бывший Андреевский. Дата и причина переименования этого переулка остаются неизвестными. П.Сытин (1959) пишет, что переулок «назван в 1940-х годах, вероятно, по проезду здесь на свалку в XIX и начале XX в.»; справочник под редакцией Пегова (1972) утверждает, что это «укоренившееся старомосковское название» XIX века. Впервые этот переулок фигурирует как Ездоков в указателе к плану 1939 года (на самом плане он не обозначен) – сомнительно, что кто-то именно тогда вспомнил вдруг о проезде на свалку. Вероятно, нынешнее название переулка – результат бюрократической неразберихи. В 1922 году Андреевский переулок в Симоновской слободе был переименован в Ездоковский, а в 1925-м после нового переименования превратился в Окороковский. У Калужской заставы с дореволюционных времен существовали Андреевские улица и проезды (переулки), названные по Андреевской слободе. Весьма вероятно, что в какой-то момент, проверяя, все ли переименования учтены, какой-то чиновник решил, что Андреевский переулок у Калужской заставы – это именно тот, что был переименован в Ездоковский, и внес «необходимые» исправления. Пример сходной, но не закрепившейся путаницы – на плане 1968 года Шатурская улица, образованная из 1-го и 2-го Южных просеков, показана на месте бывшего Южного проезда Конной площади, переименованного в Автомобильный проезд.
* * *
Несмотря на все усилия советской власти, в обиходной речи москвичей старые названия сохранялись – слишком срослись они с Москвой. Предложения о возвращении части старых названий периодически возникали, иной раз даже обсуждались на узких собраниях, но вплоть до перестройки не имели никаких последствий.
Только в 1994-м было возвращено полторы сотни исторических названий – правда, почти исключительно в пределах Садового кольца и далеко не все, что следовало бы, – например, если Пушкинская улица стала снова Большой Дмитровкой, то почему улице Серафимовича не вернули название Всехсвятская? В нескольких случаях «возвратили» совсем не те названия. Так, Яковлевский переулок вместо исторического названия получил противоестественное Яковоапостольский (порадуемся, что Никольскую не сделали Николочудотворской или Николостарческой). Екатерининской площади, которая при большевиках стала площадью Коммуны, ныне почему-то дали название Суворовская. Название Екатерининская было вполне логичным – здесь располагался Екатерининский институт благородных девиц (с 1928 года в этом здании разместилось учреждение несколько иного профиля – Центральный Дом Красной армии). Суворов же с этими местами не связан никак (и даже с Красной армией вряд ли); утверждение одного из путеводителей, что «в этих местах он бывал в юности, посещая балы в Екатерининском институте», мягко говоря, вызывает сомнения, поскольку Екатерининский институт открылся через три года после смерти Суворова. Сомнения вызывают и псевдоисторические названия Каменная Слобода (ранее Малый Толстовский, он же Рещиков пер.) и Огородная Слобода (с XVII до середины XIX века – Фокина улица, а затем Чудовский переулок), Пожарский и Колымажный переулки (бывшие Савеловский и Антипьевский соответственно), Славянская площадь. Замена исторических названий не принесла особой славы большевикам, и нет резона усугублять их ошибки.